1995–2007, редакция 19 октября 2007

Приглашение на Саунд-вернисаж

     Перед Вами программа ритуальных медитаций «Иконофония». Конечно, икону нельзя изобразить музыкой, но можно передать свое состояние, которое испытываешь, созерцая икону.
     Вначале — заздравный колокольный тост. Мы чокаемся нашими колоколами и пьем до дна звенящий восторг от присутствия в мире.
     Этот приветственный благовест будит в нас сокровенный свет. Начинается плавание пробуждающегося сознания по лону бытия, раскрывающего нам навстречу свои бесконечные объятия.
     Лик просветленный — словно в жидком зеркале, изображение переливается от штриха к штриху, от краски к краске. Мы и узнаем, и не узнаем себя в нем. На нас нисходит необоримая жажда жизни.
     Лик благолепный — с глубокими чертами мудрого совершенства, хотя и недостижимого, но щедро дарующего нам идеальное представление о себе.
     Лик вдохновенный — исполнен умиротворяющего провидения, разворачивающего необозримую панораму наших грядущих судеб.
     Лик лучезарный — звуковая плазма, калейдоскоп мимолетных всполохов и порывистых восклицаний. Из этой кипящей палитры выступает хорал, утверждающий связь земного и неземного.
     Солнечная колесница возносит нас в заоблачные дали, где, вечно маня к себе, парят наши еще не достигнутые высоты.
     Путь божий приводит нас в страну небесную. Она рядом, над нами, как непроливающаяся чаша добра и любви. Мы приникаем к этой чаше, утоляем наши печали и радости, и вот мы уже вновь готовы к дальнейшим странствованиям.
     Путь человеческий ведет нас в страну земную. Эта страна далеко, идти туда целую жизнь, и когда-нибудь мы окажемся там.
     Есть такое место на земле — Ростов Великий. Он велик и тих, он из дерева и воздуха. Здесь обретем мы нашу простоту, наше начало.
     Мы произрастаем в саду неопалимых куполов. В этом необыкновенном саду растут и расцветают храмы, и не только те, которые здравствуют ныне, но и те, которых давно нет. О них и песнопение наше, застывшее на пороге памяти, как фантомная боль: нет руки, а она просит, нет прежней Родины, а она все молит.
     Погружаясь в дымчатую пелену всего сущего, мы чувствуем, как наше зыбкое «Я» обволакивается вязким песнопением, чуть припудренным невесомыми позваниваниями.
     На берегу молчания мы явственно слышим песнопение времени. Звучит мемориальный ноктюрн, как воспоминание о неизбежном будущем.
     «Отче наш, Отче» — сама музыка подсказывает слова, и под этот нехитрый мотив от нас, как от незнакомого берега, отплывает в неизвестность наша безымянная тишина.
     В тишину вторгается набат — идет заклинание горизонта, чтобы поднялся и пропустил, наконец, за этот досадный воображаемый предел, ограничивающий нашу фантазию, наше нетерпение.

Автор

<< На страницу Г.Седельникова